Даёшь международную изоляцию России. Мой отец, ветеран Великой Отечественной, провоевавший её, начиная с Финской, говорил: «Пока живы генералы, видевшие немецкие танки под Москвой, разоружения не будет. Вот когда помрут,  тогда – возможно».

Так именно и случилось. Старое поколение, помнящее войну, лишения, трудности – ушло, а новое, наше или чуть старше – уже как-то не верило… а во что, собственно, не верило? – видимо, в то, что взаправду с нами может случиться что-то серьёзное. Что вообще в мире способно происходить что-то серьёзное.  Мы перестали верить, что у нас в мире есть враги. Это коммуняки придумали – врагов, вернее, «образ врага». А на самом деле, никаких врагов нет и быть не может. Разве что те же самые коммуняки, которые не пускают нас в светлый мир цивилизации и прогресса.

Как младенец, выросший в стерильной атмосфере, мы не развили социального иммунитета.  У нас не сформировался механизм опознания опасностей.  Я даже не говорю, что мы не сформировали способности им, опасностям противостоять – это-то  самом собой разумеется – мы даже видеть эти опасности не научились. Мы зажирели, расслабились (вернее, не нарастили силы), уверовали, что булки растут на деревьях, и постепенно стали думать, что все проблемы лежат в области стиля, дизайна и выбора эффективных методик похудения. 

Речь идёт о моём поколении.

Это поколение, рождённое с середины 50-х до середины 60-х, поколение тех, что сейчас у власти, жило, не приходя в сознание. Избалованные дети тех, кто зацепил войну хотя бы в детстве и помнит, что голод, холод, опасность -  бывают взаправду, а не только в ужастиках, мы, в отличие от родителей, ничего такого не видели, не помнили и не особо верили, что это бывает в жизни.  

Начиная с 70-х, приличные люди, продвинутые, как теперь говорят,  в армии не служили. Нет, не откашивали, а так, знаете, легально: проходили подготовку в вузе. В 80-х был недолгий период, когда стало не хватать призывников и военные выхлопотали себе дозволение брать студентов. Я знала нескольких парней, которые, поступив в вуз и отучившись год, уходили в армию, а потом возвращались и доучивались. Это вызывало шквал возмущений и, думается мне, внесло свой вклад в  крах системы.

Эти же продвинутые моего поколения не только не служили в армии – они и на заводах не работали.  Не то, что рабочим, - и инженером тоже. Работа на заводе –  нормальный жизненный путь в поколении отцов – в поколении детей стал казаться чем-то убогим и устаревшим. Вынужденным. Да, надо было отработать по распределению, даже отцы-начальники отправляли сыновей на завод – ради строчки в послужном списке. Но престижные люди, центровые, работали хотя бы в НИИ, если уж нет возможности устроиться куда-нибудь по заграничной части – в МИД, во Внешторг, да хоть в одел внешних сношений какого-никакого министерства.  Центровые работали в науке, очень любили в высшем образовании: ни за что не отвечаешь, работа до полдня. Это не сравнить с «реальным сектором», где надо гнать план и нести ответственность за работяг.

Почему я говорю о центровых, о детях начальства? Их ведь было  в процентном отношении очень немного. Это верно. Но они создавали атмосферу, вектор устремлений. Мораль господствующего класса – господствующая мораль, а его мысли – господствующие мысли.

Жизнь была не слишком богатая, но всевозможно гарантированная, притом для всех. Многое получалось даром – из так называемых общественных фондов потребления: все эти путёвки в лагеря для детей (сегодня они имеют вполне реальные и кусачие цены), всякие там профсоюзные экскурсии, кружки в домах культуры, да мало ли что... А когда человек получает что-то даром – его естественная реакция: мало дали. Или не того качества. И вообще на свете есть то же самое, но гораздо лучше.

Мы были избалованными детьми. Нет, богатства особого не было, но избалованные дети бывают и в не слишком богатых семьях. Достаточно давать им блага даром и уберегать  ото всего плохого, в том числе от последствий их же поступков. Тогда они будут избалованными при любом, самом скромном,  достатке.

Избалованные дети, как я уже говорила,  не верили в плохое, в опасность, во врагов. До такой степени, что всего этого в упор не видели.  Или как-то так объясняли себе, что это вовсе не опасность, а так, пустяк, к нам не относится. Уничтожили Югославию или Ливию?  Сами виноваты: зачем допускали к власти бяку-диктатора? Обнищали и выродились инженеры и учёные? Сами виноваты: не сумели вовремя перестроиться и изучить современную науку успеха. Пустеют сёла, а теперь и города? Сами виноваты: не сумели войти в рынок и адаптироваться к новым вызовам.

Истинными проблемами избалованным детям казалась посадка Ходорковского или неправильный подсчёт голосов на выборах, о которых не всякий припомнит, кого и куда выбирали.

И вот теперь в эту вымышленную, почти что виртуальную жизнь грозит ворваться реальность.

США и примкнувшая к ним Европа грозят нам международной изоляцией, едва не блокадой.

И, знаете, меня это радует. Это – шанс.

Так что сделайте одолжение, наши западные друзья. Хорошо бы запретили въезд нашим чиновникам. Не только к чему-то там причастным, а чтоб уж до кучи – всем: поди там разберись, кто к чему причастен. Плюс их чадам и домочадцам. Ну и ещё немедленно выслать на родину обучающихся там детей. Хорошо бы вообще всех студентов выслать; пускай на родине доучиваются. И на каникулярные курсы английского детей из Рашки не принимать; тем более, что толку от этих курсов – почти что нуль.  

Выгнать нас из разных там организаций, начать с ВТО, далее по всем пунктам.

Сделайте одолжение господа-товарищи! И нефти с газом покупайте поменьше, пожалуйста. Тогда…тогда мы, может быть, одумаемся и примемся за работу. Наконец – под давлением обстоятельств непреодолимой силы –  займёмся своими делами. Начнём восстанавливать разрушенную промышленность, будем, страх сказать, заново создавать станкостроение (и вообще машиностроение). Начнём клепать свою сельхозтехнику, ткать материю, растить бычков и делать всё, что надо для жизни большому и вовсе не безрукому народу. 

Есть такие люди, которые начинают действовать только в состоянии цейтнота, аврала, близкой катастрофы. Они даже как-то неосознанно приводят свою жизнь в такое положение, чтоб в ней не переводились цейтноты и авралы, потому что подсознательно ощущают: только так они могут чего-нибудь добиться. Мне иногда кажется, что именно такой характер у коллективной личности – русского народа. Спокойная планомерная работа в благоприятных условиях у нас как-то не складывается: аврал нужен.

 Впрочем, понять всех можно. Высокий рубль, нефтяные доходы – всё было за то, чтобы купить за границей, а не делать самим.  Это было огромное искушение – и мы его не одолели. В результате мы все, как народ, деиндустриализировались, а попросту говоря – поглупели, обезручили, разучились. У нес было второе станкостроение в мире (первое в США), а сегодня его почти что не осталось. Нужен станок, автоматическая линия – пошёл и купил за границей, в Китае, например. А ведь когда-то станкостроение Китая создавалось с помощью «старшего брата» - СССР. Между прочим, после 91-го года некоторые относительно молодые инженеры-станкостроители – дети друзей моих родителей, которые тоже были станкостроителями, уехали работать в Китай, там и осели. Тогда многие инженеры обычных, вовсе не каких-то прорывных специальностей уехали в Китай.

Открывшись Западу – мы потеряли свою промышленность. Собственно, ровно то же самое случилось на всём, как говорится, постсоветском пространстве. Мой ЖЖ-собеседник под ником zaboez рассказывает о своей родной  Латвии: «400 тысяч уехавшей молодежи, это не много ни мало 20% населения, большая часть граждан Латвии теперь рождается за рубежом, промышленность... последний коллос - Лиепаяс Металлургс погиб на прошлой неделе, фасады завода ВЭФ, с проваленными перекрытиями, видны из моего окна, фасады толково затянуты по всей площади рекламой торгового центра Альфа, бывшего завода Альфа. Завод Радиотехника, производивший лучшие акустические системы - тоже супермаркет, завод сельхозтехники, с огромной площадью ранее заполненный прицепами, сеялками и боронилками теперь просто пустырь, готовый под застройку очередным гипермаркетом, проект ждет реализации. Зато мы получаем евроденьги на выращивание рапса, на строительство завода биодизеля из этого рапса, биодизеля отчего-то совсем не популярного у автовладельцев, зато пользующимся спросом у железнодорожников, смазывающим им стрелки на путях, по которым 20 лет назад сюда завозили сырье, а обратно что-то более нужно, чем лом цветных металлов».

Но Бог с ней, с латвийской промышленностью (созданной, кстати, Советским Союзом) – о своей надо подумать. Сегодня нам надо её, промышленность,  создавать заново. Своими руками. Головами.  Это трудно, но трагического тут ничего нет. Что трагического в том, чтобы великий народ (ну ладно, скажем, не великий, а просто – большой, грамотный) сам делал то, что нужно и сам  этим пользовался?

Наверняка кто-то креативный хмыкнет брезгливо: «У нас же нет технологий!»  «Нет технологий» - это что, некая жизненная константа, вроде «на Луне нет воздуха» - нет, и уж ничего не поделаешь? Технологии разрабатываются, изобретаются, заимствуются наконец, присваиваются.  У всех народов мира когда-то не было технологий, а потом – стало. Это как каждый когда-то не умел читать и даже ходить, а теперь вот умеет. И свою работу делал  сначала очень плохо, а потом – научился. Или не научился. Это относится в равной мере и к отдельному человеку и к коллективной личности – к народу. 

 Не нравится то, что производишь? Учись делать лучше, чтоб нравилось. Вот, собственно, и вся мудрость. Человек тем и отличается от животного, что способен многому научиться. Десять-пятнадцать лет назад все, кому не лень, потешались над китайскими автомобилями, потом как-то перестали, а сегодня – это вполне пригодные авто. Такая же история, просто на глазах, произошла с турецким конфекционом. Лет пятнадцать назад – турецкое – это был символ чего-то дешёвого, рыночного, дрянноватого. А сегодня продавцы гордо произносят «это Турция», показывая майки, рубахи или полотенца. Я даже слышала «настоящая Турция» - надо понимать, не подделка. А раз что-то подделывают – это знак большого успеха: плохое подделывать не будут. Да что там трусы-майки! После войны, военного поражения, атомной бомбёжки, в Японии безвестная фирма «Сони» склепала рисоварку, чуть не деревянную. С того и пошло. Может, может, человек учиться!

Немецкий историк и публицист Густав Столпер так писал о послевоенной Германии: «Биологически искалеченная, интеллектуально изуродованная, морально уничтоженная нация без продуктов питания и сырья, без функционирующей транспортной системы и чего-либо стоящей валюты, страна, где голод и страх убили надежду». И что же? Восстановились, отстроились, пошли вверх.

И это не случайно. Большой взлёт очень часто начинается с большого провала – и в маленькой человеческой судьбе, и в исторической судьбе народа. Взлёт происходит не всегда вопреки провалу – он часто происходит благодаря. Так что нам ещё может крупно повезти.

Помню, читала в 80-е годы такую повесть Евгения Евтушенко, не слишком удачную, - «Ягодные места». Я  не поклонница Евтушенко, но кое-что ему, надо признать, удавалось схватить очень верно. У него постоянно возникает образ молодого циника, сына руководящего отца, студента МГИМО. Так вот в «Ягодных местах» отец говорит своему отпрыску: «Я желаю тебе большого несчастья. Только оно может тебя привести в сознание и повернуть к достойной жизни». И это очень верно. Иногда провал, поражение, несчастье – оказывается тем «волшебным пинком», от которого у человека проясняется сознание и он взлетает.

Нам, как народу, надо начинать работать. И наши заклятые западные друзья, создав для нас железную необходимость работать – окажут нам огромную услугу.

Только вот не окажут, скорее всего… Куда они будут девать все эти монбланы товаров, которые поставляют нам?  А кто приедет к ним вместо наших многочисленных и щедрых туристов? То-то и оно… Мы им по сути дела нужны гораздо больше, чем они нам. Они нам нужны более тактически, сиюминутно и поверхностно, а мы им – более стратегически, долговременно и глубоко. Об этом сказал Слободан Милошевич в предсмертном обращении к русским. «Зачем вам Европа, русские? Трудно найти более самодостаточный народ чем вы. Это Европа нуждается в вас, но не вы в ней. Вас так много – целых три страны, а единства нет! У вас есть все свое: много земли, энергия, топливо, вода, наука, промышленность, культура. Когда у нас была Югославия и мы были едины, мы ощущали себя великой силой, способной свернуть горы. Теперь, из-за нашей же глупости, национализма, нежелании слышать друг друга Югославии больше нет и мы – прыщи на политической карте Европы, новые рынки для их дорогого барахла и американской демократии».

Но любая встряска нам необходима. Наш народный организм надо окатить холодной водой и тем привести в чувства, в сознание. В осознание.

А дальше – работать. Не надеясь на «невидимую руку рынка», на иностранного инвестора с его волшебными ноу-хау – самим работать. У нас в России можно отстроить современную промышленную инфраструктуру, да и саму промышленность единственным успешным у нас способом – мобилизационным. Единственный актор и демиург у нас – государство, как его ни пинай. Других нет.  Воображать, что это сделает какой-то мифический частник – это смешно. Хотя бы потому что его – нет.  Владелец хинкальной тебе что ли завод автоматических линий поставит?  Государство должно наметить план, назначить ответственных, распределить ресурсы, увязать с другими планами… Кстати, об этом же говорили в прошедший вторник на конференции в Финансовой Академии, куда я, как говорится, имела честь быть приглашённой и даже сделала доклад.  Хоть я и была там самая невежественная (там все практически без исключения – доктора экономических наук, а я не то, что не доктор – я даже и не экономист), мне даже похлопали, что на подобных мероприятиях не принято. Ну хватит обо мне – ещё пару слов о деле. В научном сообществе эта мысль, давно угнездившаяся в моих ненаучных мозгах, набирает силу. А ведь это сообщество обслуживает правительство: Академия-то не много-не мало – при правительстве. Так что некое брожение есть. Это ещё очень дальние подступы, очень дальние, но какой-то подземный гул слышится.

Многое зависит от общего разворота событий в мире. Но вряд ли можно надеяться, что кризис рассосётся и можно в очередной раз дёшево отделаться. Не получится. И оно, знаете, к лучшему!

Только вот не поможет нам Запад. Помяните моё слово – не поможет. А то как бы здорово: международная изоляция, автаркия, опора на собственные силы, «не спи, вставай, кудрявая»… Нет, не поможет…

Татьяна Воеводина