Заметки писателя.

Казалось бы, реформы русской орфографии, замышляемые разными учёными мужами в России, преследовали благие цели: что-то «упорядочить», что-то «привести в соответствие», что-то «упростить» и т.п., ведь язык у нас очень разнообразен, изощрён, велик и требует определённых правил.

Однако минувшие реформы орфографии (1917-1918 гг. и 1956 г.), помимо, казалось бы, очевидных плюсов, нанесли русской словесности и немалый урон. В целом произошло оскопление языка: ушли в прошлое целые пласты лексики, было утрачено разнообразие оттенков письменной речи (как-никак язык лишился падежа, нескольких букв), пострадала семантика и многое другое. О негативных последствиях реформ не раз говорили и писали авторитетные русисты.

Последняя затея реформирования русского языка приходится на конец минувшего века, начало нынешнего: Орфографическая комиссия Российской Академии наук предложила опять же «упростить» и «упорядочить». И то ли по наивности, то ли по недомыслию академики вознамерились русскому правописанию дать урок. Причем урок, который затронул бы каждого, кто имеет хоть малое касательство к русскому языку, в том числе всю экономику страны.

Да каким образом могут затронуть российскую экономику и сограждан безобидные «чёрточки», «новые» запятые, звонкие «з» вместо глухих «с» в приставках? Ещё как могли затронуть! Чтобы воплотить предложенную реформу, надо было бы переиздать сотни тысяч учебников, словарей, методических пособий. Для школ, техникумов, вузов! Всякий уважающий себя грамотный человек в России обязан был бы обновить свою книжную полку со справочниками. Да и все книги с «прежней» орфографией автоматически стали бы устаревшими и ждали бы своего обновления. Колоссальный куш сорвал бы издательский бизнес!

А всего-то – умные дяди и тёти в тишине академических кабинетов решили, что «полдвенадцатого» надо писать так же, как «пол-одиннадцатого», что «красавица дочка» будет краше при написании «красавица-дочка», что «матушка Русь» станет крепче в новом исполнении «матушка-Русь».

А может быть, «многомиллионную» реформу, острой необходимости в которой нет, «заказывали» учёным киты книжного бизнеса, специализирующиеся на выпуске учебной и справочной литературы? Сюжет отнюдь не фантастический.

И если бы заинтересованным кругам удалось реформу «продавить», вот тогда барыши некоторых издательств могли бы стать действительно фантастическими.

Но даже не экономический фактор был страшен в навязываемой реформе, а другое… Реформа могла оказаться губительной для правописания. Безграмотного письма могло стать ещё больше. Орфографических и стилистических огрехов и сейчас полно, – даже в респектабельных газетах, журналах, книгах солидных издательств, а не только в «неуправляемом» интернете. «Да пошли они к чёрту! Как писал, так и писать буду!» – сказали бы не только некоторые писатели-«консерваторы», но и журналисты, редакторы газет, издатели, корректоры, большинство которых предлагаемую реформу встретили в штыки. И управы на них бы не нашлось. Сейчас в России всё слишком демократично. Следить за соответствиями печатного слова новым правилам некому. В итоге мог возникнуть хаос в правописании, а попросту – бардак.

Вот вам и чёрточки с дефисами! Языковая реформа обострила бы многие российские проблемы. В том числе – политические. Беднейшие слои общества: сельские учителя, родители сельских учащихся тоже были бы вынуждены раскошеливаться на новые словари и учебники. Да помилуйте! Откуда ж у них лишние деньги! Вот проблема из экономической и превратилась в политическую – курс на дальнейшее обнищание...

А в каком положении оказались бы русские школы за рубежом, в странах СНГ? Кто позаботился бы об учебниках для них? В бывших братских республиках и так очень многое делается для выхолащивания русского языка. А тут ещё реформа. Лишний формальный повод к закрытию русских школ. «А чтоб не возиться с их проблемами...». Про Украину с её нынешними революционными русофобскими завихрениями страшно и подумать; там ещё бы активней стали топтать сапогами националистов великий и некогда родственный русский язык.

Впрочем, за примером в страны СНГ можно и не ходить. Языковой сепаратизм мы недавно наблюдали в России. В Татарстане уже был принят закон, по которому заменяли кириллицу на латинский алфавит. А значит, пытались поменять вектор духовной и культурной ориентации. Это могло стать прологом расколов, распрей, гражданской напряженности. Только жёсткими мерами и законодательным путём удалось пресечь это «алфавитное» реформаторство.

Удалось также и отбиться от назойливых академиков-реформаторов, выправителей русской орфографии, которые даже не подумали – ох! академики, головы учёные! – о том, что «упрощение правил», уничтожение «исключений» в языке отнимет некую изюминку русской письменной речи и повлияет на мыслительную деятельность человека, особенно – молодого, постигающего правописание. Язык – инструмент мышления.

И нет ничего страшного в том, что русская орфография подкидывает учащимся сложности в виде отступлений и исключений. Это только способствует мыслительной деятельности человека, повышает его образовательный уровень. А ещё даёт возможность проникнуть в глубины русского языка, в этимологические, словообразовательные, фольклорные пласты.

Тут уместен пример Англии. Британцы уже несколько веков не трогают орфографию. Ну и пусть пишется «Манчестер», а читается «Ливерпуль». Так было, так должно быть. Данный консерватизм крепит традиции и моральные устои Англии. И конечно, имеет свой прагматический расчёт. А мы за одно столетие готовы провести целых три революцию в языке?!

Отстаивать завоевания русского языка в России, в странах СНГ, в мире, а не вносить сумятицу в мозги русских и русскоязычных граждан путём неуместного реформаторства – это святая обязанность русистов, и безусловно – академических!

Языковой натиск: заимствования, сор, притеснения…

Было время, когда российская знать изъяснялась по-французски, иногда по-немецки (обезьянничанье и низкопоклонство перед Западом – у нашей знати в крови). Теперь той знати нету… Появилась элита… Для новоявленной элиты три сотни английских слов вполне достаточно, чтобы козырять своим безупречным английским и разговаривать с официантами, портье, таксистами где-нибудь на Западе.

Английский язык стал проникать в нашу речь не только как средство коммуникации, но и как язык терминов, инструкций, компьютерных программ и т.п. С одной стороны, это вроде бы неизбежно: английский язык – международный, для разговорных надобностей он весьма прост, да и электронных переводчиков уже появилось немало. С другой – насаждение англицизмов не только притесняет, выдавливает обиходный русский язык, но и урезает сферу его применения, а стало быть, уменьшает его влияние: все меньше русских употреблений в речи… Зайдите в любой торговый центр Москвы (и не только Москвы): все таблички, названия кафе, магазинов, ремонтных мастерских, химчисток – непременно на английский манер. «Маркет», «супермаркет», «гипермаркет», «сити-маркет», «бутик», «шоп», «фастфуд» и просто «фуд», и т.д. Всё это небезобидно. Это сор, иноязычный сор, даже языковая отрава!

Наплывы заимствований и прежде были. Но, как правило, были они по недомыслию и ущербности внедряющих эти заимствования. Русский язык с ними боролся, и чаще всего побеждал. Некоторые варваризмы отомрут сами по себе. Горбачевский «консенсус», «плюрализм» почти исчезли. Правда, жизнь подкидывает другие словечки…

Ну, а как нынче обожают слово «шок»! «Я была в шоке!» Медицинский термин «шок» обозначает «угрожающую жизни реакцию организма на травму, ожог, операцию…» Никакой образности и метафоричности в этом слове нет, зато явно обозначается у произносящего слабость в знании русского языка, неумение выразить своё изумление образно.

В отношении огромного количества англоязычных техницизмов, связанных с компьютеризацией, особо бояться не стоит. Сайт, файл, драйвер, интерфейс – всего лишь профильные термины. К ним так нужно и относиться. Как, предположим, к терминам медицинским: анальгин, грипп, антибиотик…

Профильные термины не так страшны, как язык публичных выступлений каких-нибудь телевизионных див, звёзд, актёров, а иногда – попросту разных телемартышек (это опять от «обезьянничанья»), которые рассуждают о «креативе» (творчестве), «контенте» (содержании), «биеннале» (выставке) и т.п.

Самое печальное, что засорением русского языка занимаются именно те, которые должны бы его бережно охранять от иноязычного вливания. Тут есть ещё одна сторона данного вопроса. «Биеннале, креативы, контенты», скорее всего, и не приживутся в языке, но люди (в первую очередь, дети), воспитанные на этой иноязычной тарабарщине, уже не смогут вернуться и к истинному русскому языку, богатому эмоциями и словами.

А ещё засилье голливудских фильмов, «блокбастеров». А ещё на всех каналах бесконечная КВНэнщина, «пельменщина», «камедиклабщина» и другая телечушь, не имеющая никакого отношения ни к искусству, ни к просвещению…

Злостное подспудное реформаторство русского языка идёт каждодневно на бытовом уровне благодаря средствам массовой информации, примитивному вещанию и кинопоказу, и так далее и тому подобное… А семья, школа, художественная литература, редкие просветительские программы в СМИ не могут, не способны и не рассчитаны справиться с засильем пустозвонства «фрайерских, понтярских» песенок, феней, примитивом сленгов: бизнесменских, молодёжных, интернетовских. А главное – эта социальная болезнь даже толком не диагностирована. Современная художественная литература истребляется, школьные и вузовские гуманитарные программы сокращаются. Рынок ведь не востребовал богатства русского языка, а у нас правит рынок! Каков поп – таков и приход…

Художественную литературу подменили сивухой детективщиц донцовского разлива и псевдоисторическим чтивом – акунинщиной, и вроде бы все довольны. Особенно издатели. Кстати, владельцы крупнейших издательств и книготорговых сетей в России, по информации СМИ, давно живут за границей: им плевать и на русский язык, и на русскую литературу.

Впрочем, разговор о современной литературе – тема отдельная и многоликая.

Есть ещё один важный фактор, затрагивающий русский язык, вернее – урезающий его влияние. К несчастью, ещё одна напасть. Беженцы и переселенцы с Ближнего Востока, трудовые мигранты Европы нам демонстрируют эту напасть… И у нас, почти повсюду города центральной России, а в Москве это особенно наглядно, выпукло проявляется, наводняют выходцы из южных краёв. Одни из них – граждане России, другие не граждане. Но и те, и другие – носители своего языка.

В столице уже есть целые кварталы, где живут, обитают, работают выходцы из далеких регионов. Они безусловно, имеют полное право общаться на своем языке. Но в последнее время это общение становится уж слишком активным. В Россию произошёл наплыв кавказцев и азиатов уже другого поколения. Это поколение в советских школах не училось, о Пушкине и Некрасове не знает, про Великую Отечественную почти не слышало… А про русских знают твёрдо: они у них, с национальных окраин, забирали все богатства, – нет-нет, не строили города, предприятия, школы, вузы, научные институты, театры, а всё-всё (имеется в виду ценное) забирали и оставляли только «пыль», как выразился один из лидеров бывшей советской республики, забыв при этом, что республику ему создали тоже «русские варвары».

Все эти выходцы другого, не советского, кроя русский язык знают плохо, из русского языка для бытового общения берут чаще всего матерщину, грубую лексику, торгашеский жаргон.

…Некая ползучая антирусская языковая эпидемия-реформа, имеющая вполне легальные и даже законные рамки, распространяется всё шире и шире, а наш язык, его область применения, а главное – богатство языка, ценности словоупотреблений и неиссякаемой лексики, становятся невостребованными и насильно омертвляются – как устаревшие, архаичные, годные для употребления только квасными патриотами.

А что же власть? Русская общественность требует от власти принять действенные меры по сохранению, а не по разрушению языка. Власть принимает кое-что, проводит заседания «Совета по языку» при Президенте, поддерживает некоторые общественные инициативы, участвует в создании «Общества русской словесности». Выходит, кое-что делает.

Ещё раз о русской брани

Так уж исторически сложилось, что редактором III издания Толкового словаря живого великорусского языка В.И. Даля в начале прошлого века был лингвист польского происхождения И.А. Бодуэн де Куртенэ. Он самовольно включил в словарь огромное количество ругательных нецензурных слов. Расширил русскую лексику? Нет. Жестоко поступил по отношению к памяти В.И. Даля, потому что «словарь авторский», а ещё вроде бы и «узаконил» нецензурщину как языковой пласт русского народа. Нет спору, крепкие выражения испокон веку употребляемы в России, но рассматривать их как богатство, а словарь В.И. Даля открывает нам именно богатство языка, неправомерно.

И нынешние языковеды ведут себя очень непоследовательно в отношении ненормативной лексики. Веяния нового времени – словари жаргонов, русского мата, блатной «фени» и т.д. Сколько их выпущено по России! Под прикрытием объективности (явление, мол, существует, его надо исследовать) появились книги с жуткими словниками. Здоровая ткань богатейшего русского языка разъедается зафиксированным сквернословием, подобострастными примерами.

Труды эти в большинстве своем псевдонаучные, их значение для лексикографии мизерное, но интерес к ним спекулятивно подогревается: мол, такие изыскания прежде были невозможны. На самом деле всё диктует прибыль издателей и растущее бескультурье общества. Цензуры нет. Вернее, цензура – рубль и доллар – тут не помощница, а совести, разума и вкуса некоторым творцам изящной словесности и науки попросту не хватает. И языковая вольница дает волю разного рода прохиндеям, эпатажным персонажам и просто отъявленным прохвостам от литературы и искусства.

Порой слышатся ссылки на классиков. Великий А.С. Пушкин якобы не чурался крутых высказываний. Но разве использование нашим гением нескольких нецензурных слов в своих произведениях повод для подражательства? У Есенина найдется во всем творчестве тоже несколько бранных нецензурных слов… И что теперь?!

Появление ненормативной лексики в произведениях великих художников – это, скорее всего, результат духовного срыва, факт болезненного состояния или озорства, творческого отчаяния или некоторого вызова ханжескому обществу, проявление симптома какой-то социальной зараженности и т.п. К этому стоит относиться очень настороженно, но уж никак не восторженно!

Замечательный языковед, профессор Нижегородского государственного университета им. Н.И. Лобачевского В.А. Гречко (ныне покойный) считал мат «антиязыком» русского народа. Он был в этом убеждён, писал на эту тему статьи, был категоричен. Заметьте: не языком, а антиязыком! То есть, по существу – врагом.

Мат – язык русского народа? Нет, голубчики! Антиязыком – ещё можно признать, но языком… Мат – назвать языком, это будет слишком жирно! И подло! Это всего лишь малая междометная часть бытового нелитературного языка. Кстати, матерных слов в языке совсем немного… И говорить о том, что это язык русского народа? Да упаси Бог!

Или вот разрекламированная книжица некоего, обласканного на телеканале «Культура», доктора филологических наук М. Кронгауза «Русский язык на грани нервного срыва». То ли глупость, то ли эпатаж. В этой книжице говорится в основном о соре русского языка, о тех убогих лингвистических новшествах в области интернета, молодёжного сленга, и, разумеется, немалое место уделяется матерщине. Цитировать кронгаузов о почтении к мату – занятие жуткое. Но кое-что придётся, чтоб почувствовать уровень, соотнести с выводами нижегородского учёного. Цитируем М. Кронгауза: «…как просвещенный лингвист я мат не то чтобы поддерживаю, но отношусь к нему с интересом, пусть исследовательским, и с определенным почтением как к яркому языковому и культурному явлению…» (вот оно как – «яркое языковое и культурное явление!»). «В советской деревне мат использовался много, часто и всеми…». (Интересно, бывалили эти кронгаузы в советской деревне? От моих бабушек, русских крестьянок, я никогда матерных слов не слышал! Да разве обзовет крестьянка свою коровушку-кормилицу матерным словом?! Никогда не слышал я матерщины и от других своих родственников, выходцев из деревни). «А не ругаться матом это для русского человека, ну, как водки не пить, то есть подозрительно». (А что, все русские пьют водку? Все спились? Кто бы построил дома, университеты, заводы, накормил, напоил, защитил?!).

И ещё одна цитата из доктора филологии: «Увы, и в мате не стоит искать национальную идею. Сегодня он скорее разъединяет людей». (О чём это? О том, что полдюжины бранных слов могут быть национальной идеей России?!).

И вот такая профессура нынче в самых популярных вузах…

Мат, безусловно, заразителен. Как вредоносная бацилла он больше всего заражает молодые неокрепшие души. Разговоры многих молодых людей и так-то поражают своей простотой и малословием. Молодые люди слишком молоды: в них бурлят эмоции, в них кипит кровь, и изъясняться длинными красивыми предложениями несподручно. То ли дело коротко: «классно! прикольно! дебил!..». А соцсети интернета вообще – отдельная тема. Там писать надо, а не хочется. Короткие слова и те не дописывают, грамотностью никто не «заморачивается». Там же в основном «лайкают»! Даже есть «словарь интернет-сленга», где приготовлено немало глупостей для малограмотных пользователей. Но самым печальным в речи молодых людей становится обыденная матерщина.

А ведь повседневный, бытовой, междометный лексикон очень губителен! Особенно для девушек. Они ещё не падки до плотских утех. Они ещё находятся в стадии лирики – в мечтаниях о любви. Но в компании юная девушка порой вынуждена подыгрывать окружающим сверстникам, выглядеть взрослой, подчас ругаться матом. Тут и показушное представление о своей взрослости: сигарета, пиво, ругань и прочие шалости. Но с каждым ругательным плотским словом милая девушка лишает себя многого: в ней становится все меньше фермента любви; она растрачивает свою энергетику любви, которой потенциально наделила её природа, в брани, в показной вульгарщине. Ей потом все сложнее будет полюбить, ведь любовь – это уважение к мужчине и таинство, а какое уж таинство и уважение к мужчине, если она матерится рядом с парнем как сапожник… (извинимся перед сапожником: подлинные ремесленники ругаются редко).

Да спросите любого парня из той же компании, где стоит мат-перемат: хотел бы он взять в жены такую девушку - всерьёз полюбить, пойти с ней под венец захочется? Ведь она ещё и будет матерью его детей, ведь она ещё и с его мамой будет говорить на таком языке… О! милашка матерщинница, лучше уж я без тебя как-нибудь по жизни обойдусь, другую поищу. Он так не думает, его так невольно подсознание воспитывает.

Как алкоголь, который быстрее губит женщину, чем мужчину, так и матерщина. Женщины, которым привили брань и которые даже нелепо гордятся своей чудовищной речью, впоследствии становятся несносными циничными хамками, мужчина для них самец, добытчик денег, «козёл»; впереди у таких дам – развод, делёж имущества, судебные дела, бесконечная нервотрёпка и неудовлетворённость во всех проявлениях. И как правило, у таких уже не будет любви. Разве что к деньгам мужчины. А это любовь слишком зыбкая. Ведь мужчина-то интуитивно понимает, за что его любят…

Как важно, чтобы родители и педагоги, проповедники и гуманитарии, а ещё и вездесущие средства массовой информации (такие свободные!) провели просветительскую работу на эту тему, дали бы молодым людям представления о ценностях русского языка, русского творчества, дабы безвкусица, хамство и эпатаж не выдавались за искусство. Поймут ли и примут ли молодые люди эти наставления сразу? Скорее всего, нет, но они будут хотя бы посвящены в то, что существуют и Русский Мир, и Русское Искусство, и Русская литература, и непревзойденный Русский Язык. А чиновники из Минкульта, Госкомпечати, теленачальники с госканалов публично должны отчитываться за казённые средства, то бишь народные, потраченные на современных создателей культурных ценностей. Депутаты, проснитесь!

Противно слушать матерные реплики со сцены театра. Стыдно становится за актёров, совестно перед соседями-зрителями, будто и тебя, и их унизили. Некоторые демонстративно уходят из зала. И правильно делают! Всё же «храм»... И диву даешься, когда люди в театральных бархатных ложах – солидные мужчины и женщины в нарядных платьях (особенно где-нибудь в провинции) – смотрят на голозадых мужиков или слушают матерщину со сцены, а ведь эта публика считает себя нынешней элитой, посещает модные театры, где куртуазные режиссеры, брезгующие законами русского театра и русских традиций, преподносят «шедевры», от которых нормальному человеку хочется сморщиться и подумать: «Как хорошо, что мои родители и мои дети этого не видят!».

Пробелы вкуса у кинематографистов сейчас заполняет законодательное ограничение по употреблению бранной лексики да и «Кодекс об административных правонарушениях», в котором нецензурная брань в общественных местах расценивается как мелкое хулиганство. Любое появление разумных законов наверняка будет приветствоваться обществом. Законов разумных, продуманных: язык, мышление, устои, темперамент – рубку сплеча не принимает.

Русские никогда не почитали матерщинников. И если о ком-то говорили: «он матерщинник», – произносили это с досадой или отчуждением, их так же не любили, как не любили лентяев, нерях, пьяниц. Жаль, что русские подчас излишне скромны в общении с хамами, излишне доверчивы, слушая чепуху псевдоинтеллигенции, которая изнутри до дыр протирает экраны телевизоров. А между тем даже в уголовной среде есть табу на матерщину. Блатной мир такую лексику отвергает. Не забудем, что в лагерях, к сожалению, находится немало наших сограждан. Не найти матерных слов в блатной поэзии, песнях.

Нет никаких матерных слов в фольклорных сказаниях, легендах, балладах… Кое-что наберется в срамных частушках да в некоторых сатирических сказочках из устного народного творчества (чаще всего это авторское творчество, которые пытаются сделать народным).

Иронически-похабная поэзия, сочинительское хулиганство, – на это заносило иной раз и талантливых литераторов, но при этом они ни на какие поэтические высоты и не замахивались, знали место таким срамным поделкам.

В конце концов, речь-то идёт не о том, чтобы исключить несколько бранных, междометных слов из лексики языка, а о том, что изощрённые русофобы и непросвещённые бездари пытаются почти весь язык русского народа свести к матерщине. И на законных основаниях использовать его в искусстве… узаконить этот слой как главный пласт языка русского народа.

Возможно ли избавиться или хотя бы несколько отстраниться от мата? Возможно! Почаще ходить в музеи, картинные галереи. Только избегайте выставок «современного искусства»: в словах «современное искусство» уже заложен какой-то подвох и намёк на некие безобразия. Почаще стоит в одиночестве бывать на природе. Посидите в читальном зале, полистайте книги с картинами старых мастеров. Почаще бывайте на кладбище, вспоминайте родных. Невозможен, дик мат на могилах родных и близких… При воспоминаниях само сознание ограничивает, а вернее сказать – оберегает человека от матерщины. Храм тоже излечивает от бранных слов. Верно замечено, что человек, находясь в храме, даже про себя не может ругаться матом… 

Не экспансия – здравая защита

Язык – могучее средство воздействия на умы. Внедрение своего языка в другие нации – внедрение политической и экономической зависимости. Лучшего долгосрочного представительства своих интересов и придумать нельзя! А мы отступаем. И не только в «непримиримых» странах Балтии, но и в Средней Азии, а теперь и на Украине. Миллионы русских и русскоязычных граждан в странах СНГ остались без прав на свой язык. Забывчивые лидеры стран ближнего зарубежья не вспоминают, что русский язык прокладывал для национальных элит – научных, творческих – путь к мировому признанию.

Гуманитарное, просветительское значение русского языка в мире грандиозно! Стоило в бывших республиках СССР притеснить русский язык, сразу исчезли с мировой карты культуры все современные национальные литературы. Ведь только благодаря русскому языку они были доступны широкой российской читательской аудитории и далее – мировой.

Да что говорить: десятки народностей «через русский язык» стали грамотными и обрели возможность общения с другими народами. А теперь целые государства уходят из сферы влияния русского языка. Мало того – вместе с этнически русским населением, «доставшимся» от СССР, попадают под влияние языка, культуры и религии, которые очень далеки от нашей культуры. И тут встаёт вопрос: а на какой язык, на какую культуру они повелись, что и кто теперь будет для них таким же проводником к мировому искусству, науке, культуре, каким был русский язык?

Защита национального языка не только в руках власти. Защита родного языка во власти всех русских! Нам нужно почаще напоминать, что мы русские: в семье, в школе, на работе, в компании.

И пусть ошалелая русофобия, которая появилась сейчас в мировых СМИ, обратится в пустой собачий лай, изведёт саму себя и охрипнет; а те, кто её организуют, поймут, что мы любви к себе не просим, а вот за ненависть к русским, за русофобию, возможно, придётся платить. 

Шишкин Евгений Васильевич - писатель, драматург, автор романов «Бесова душа», «Закон сохранения любви», «Правда и блаженство», «Мужская жизнь», автор учебного пособия для абитуриентов «Пишите без ошибок». Член Союза писателей России.