Вопросы о добре жизненно важны и, будучи однажды заданными, подобны камню, брошенному в озеро: как по водной глади разойдутся от места падения ширящиеся круги, так и в человеческом сознании возникнут всё новые «почему», «зачем», «как»... Но добро и зло – темы настолько обжигающие, что непрерывно пребывать в них как стоять вплотную к жаркому костру – утомительно и опасно. Потому на некоторое время оставим их в стороне и испробуем, по плечу ли нам другая дилемма.

Немногим ранее мы пришли к мысли и согласились с ней, что жизнь, нас подхватившая и несущая к неведомому, противоречива, трагична и изобилует примерами несправедливости. При этом не отказались от надежды, что мир может быть иным, и приклеивать к нему ярлык «неисправим» преждевременно. Раз так, почему бы человеку самому не изменить к лучшему действительность вокруг себя? Почему бы своими усилиями и талантами не исправить жизнь, придав ей характер гармоничный и справедливый? Возможно, стоит отказаться от вздохов и причитаний по поводу жестокости мира и начать искать возможности с ними бороться и искоренять – и тогда всё изменится. Главное – понять, способен ли человек на это. Если «да», то смело в бой…

Ответ первый – разумеется, человек может изменить мир к лучшему и исправить болезненные искривления жизни, порождающие жестокость и страдания. Более того, это не просто потенция и право человека, это его обязанность. Никто другой исправлять мир не будет: инфузории-туфельки, акулы, енотовидные собаки и слоны для этого не годятся. Претенциозный титул «человек – царь природы», при всей нескромности и противоречивости (его упорно продвигали коммунисты, ярые противники любых царей), в здравомысленном своём зерне выражает фундаментальный принцип действительности. Человек для того и является особым существом посреди природы, чтобы вносить благотворные изменения.

Изменения различного свойства, в первую очередь – на уровне защиты от базовых опасностей окружающего мира. Любое существо подвергается угрозе смерти со стороны сил стихии, хищных животных, голода и болезней. Поиск надёжной защиты от первостатейных факторов опасности и есть необходимый фундамент улучшения жизни и исправления мира. Только обеспечив своё надёжное существование как биологического вида, человек способен идти дальше по пути усовершенствования реальности. В настоящее время, когда на наших календарях, давно уже не бумажных и не отрывных, значится XXI век, есть все основания считать, что первый этап благополучно пройден.

Построенная на горбу тысячелетней истории цивилизация сделала человека самым защищённым живым существом. Мы не боимся умереть от голода, пищевая промышленность благодаря достижениям химической науки и новым технологиям во многом решила вопрос зависимости от урожайности сельскохозяйственных растений или поголовья скота. Мы защищены от непогоды более или менее надёжными жилищами, почти неизменно оснащёнными водопроводом и канализацией. Большинство населения планеты живёт в городах, где шансы встретить опасных диких животных стремятся к нулю – да и в сельской местности угроза со стороны фауны на порядок ниже, чем ещё пару сотен лет назад. Гигантский скачок в области личной гигиены, общественной санитарии, диагностики и лечения заболеваний, в том числе наследственных, обеспечил снижение всех видов смертности от естественных причин и рост средней продолжительности жизни. С этой точки зрения человек уже существенно улучшил свою жизнь.

Следующий этап исправления реальности заключается в максимальном использовании достижений человеческого разума для перехода на новый качественный уровень. Да, при всех позитивных сдвигах сохраняется имущественное неравенство, провоцирующее конфликты и войны. Однако остроту этих противоречий можно существенно сгладить и, возможно, даже совершенно стереть, если достичь успехов в борьбе с главными врагами человека: с болезнями, старостью, смертью. Уже сегодня медицинская наука стоит на пороге сразу нескольких фундаментальных прорывов. Возможность расшифровки данных молекулы ДНК, применение «лекарственных» нано-роботов, различные аспекты клонирования – всё это говорит в пользу того, что опасных и неизлечимых болезней будет всё меньше, продолжительность жизни и её качество в преклонном возрасте вырастут. А там, как знать, смерть будет если и не побеждена, то для каждого человека отодвинута от дня его рождения на сотни лет.

Несомненно, что при таких условиях среда обитания человека станет более позитивной. И уже имея блага цивилизации фундаментом и биологическое усовершенствование человечества крепкими несущими стенами, можно возводить второй этаж, венчающий проект исправления мира – придать жизни более справедливый и нравственный характер. Когда люди сыты, одеты, обладают комфортом, здоровьем и долголетием, тогда неизбежно смягчение противоречий, улучшение нравов и постепенное и повсеместное распространение идеалов и практических принципов справедливости. Мы уже движемся в этом направлении, выбрав идею демократии, неприкосновенности прав человека и всеобщего равенства в качестве путеводной звезды. Так что задача исправления изъянов нашей жизни непроста, но обладает стройной логикой и реальностью достижения. Стоит только по-настоящему этого захотеть и направить энергию в нужное русло.

Ответ второй – разумеется, человеку не по силам исправить мир и жизнь. Наивная и жестокая по отношению в первую очередь к самим себе ошибка безоглядных оптимистов состоит в уверенности, будто повышение бытового комфорта является действительным улучшением жизни. Но такая логика никогда в полной мере не работала, не работает в современном мире и не работоспособна в принципе.

Причина лежит на поверхности, буквально под ногами: ни разу мир не становился лучше, а жизнь человека легче, по одному лишь историческому факту научно-технического и повседневно-житейского прогресса. Многие полагают, что с гаджетом, подключённым к Интернету, в кармане, за рулём автомобиля и возможностью приобрести любой продукт питания на каждом углу они живут лучше, чем люди каменного века, спавшие на голых камнях в звериных шкурах и утром не знающие, будет ли у них пропитание к вечеру.

Такая позиция есть следствие либо откровенной глупости, либо безнадёжной близорукости, либо интеллектуальной лености. Например, ответьте себе, разве человек XXI века освобождён от страхов? Да, мы не прислушиваемся к каждому шороху вокруг себя, ожидая нападения врагов из соседнего племени или кровожадных зверей. Но раньше в человеческом сознании и подсознании жило несколько страхов – перед голодом, смертью, силами природы и сверхъестественным миром. А сейчас им на смену, а чаще вдобавок, пришли десятки страхов помельче, грызущих нашу душу с куда большим аппетитом. Мы боимся тысячи вещей: глобального потепления, нового ледникового периода, падения на Землю астероида, потери работы, необходимости выплаты кредитов, повышения цен на гречку и бензин, отставания от моды, поражения любимой футбольной команды, малого количества «лайков» и большого числа «дизлайков» под очередной записью в социальных сетях…

И самая густая жуть в том, что этот страх не прерывается ни на минуту, включая сон – мы боимся всего одновременно и безостановочно. Кто осмелится всерьёз заявить, что прогресс цивилизации сделал мир и участь в нём людей лучше, светлее, честнее, добрее? Присмотритесь к истории и современности и увидите, что все достижения человеческих ума, фантазии и рук сводятся либо к изобретению и массовому распространению очередных средств умножения безделья и растраты времени. Либо к созданию оружия, способного обеспечить как можно больше смертей и разрушений на максимальной площади за минимальное время. И к лучшему такой порядок вещей не меняется как минимум пять с лишним тысяч лет – с тех пор, как история фиксируется письменными документами.

Мы по-прежнему беспомощны перед природой. Бессмысленно кичиться тем, будто мы в меньшей мере подвержены опасному воздействию экстремальных температур, наводнений, лесных пожаров и других природных явлений. Человек находится просто на другой ступени зависимости от природы, но она такая же безоговорочная, как у тараканов или дельфинов. Мы спасаемся обогревателями или кондиционерами от мороза и жары – но стоит приключиться аномальным перепадам температур, как всё становится бесполезным. Мы оснащаем наши воздушные и морские суда новейшими системами навигации – но вот случаются мощные ураганы, цунами или извержения исландских вулканов, и эти средства не выдерживают подскочившей нагрузки. Мы создаём разветвлённую дорожную и инженерную инфраструктуру, позволяющую пересекать большие расстояния быстро и относительно безопасно – но достаточно уровню Мирового океана подняться на метр-другой, и всё будет уничтожено.

Все достижения, включая хвалёные полёты к другим планетам, на самом деле ничего не меняют в нашем общем положении в мире. Мы просто пыль на поверхности одного из бесчисленных небесных тел Вселенной, которую, несмотря на нашу активность и неиссякаемое самомнение, в любой момент может сдуть без следа и остатка. Всё, что именуется цивилизацией и является объектом нашей гордости – всего лишь преимущества, добытые по отношению к представителям фауны. Это никак не влияет на нашу неспособность что-то изменить в скрытых законах существования мира и механизме жизни. Если же мы не влияем на мир и не способны изменить к лучшему собственную жизнь, о каком исправлении действительности можно лепетать?

Ответ третий – бр-р-р, как всё-таки неуютно и зябко находиться на полярных точках зрения. Как на крайних точках Земли, на Южном и Северном полюсах, невыносимо морозно и практически нет жизни, так и на безапелляционно противоположных позициях по одному вопросу не приживается истина. Именно беспощадным холодом веет как от обессиленного опускания рук с горькими словами «мы не можем ничего изменить к лучшему», так и от вроде бы пылкого энтузиазма, с бойким задором декламирующего лозунги «вперёд!.. мы можем всё!.. для нас нет преград!.. ура!.. да здравствует!.. слава!..».

Меланхоличная обречённость понятна, в неё погрузились те, кто лишился (а может, и никогда не имел) внутреннего жизненного огня, творческой искры, побуждающей перевернуть мир или хотя бы попробовать. В ура-оптимистичном умонастроении, при его кажущемся повышенном эмоциональном градусе, тоже не чувствуется доброго живого тепла. Это временная нездоровая горячность, признак тяжёлой болезни, нередко заканчивающейся охлаждением вплоть до мертвенной холодности. Оттого нет иного пути к настоящему живому, кроме как между этими как будто разительно отличающимися, но в равной степени бесплодными ответами-приговорами. Средним путём видится лишь один вариант: нет, мы не способны внести изменения в формулу, по которой рассчитывается наша реальность. Но каждый из нас имеет возможность поменять значение своей переменной, включённой в эту формулу, и тем самым повлиять на результат уравнения.

В данном случае я не буду даже пытаться маскировать ажурной, но ничего не скрывающей вуалью «объективности», что разделяю именно третий вариант ответа. Потому займу немного вашего времени и напишу несколько слов о моей прабабушке, Акулине Васильевне. Разумеется, я к ней так не обращался, а называл «бабушка Кулиша». Моя бабушка Кулиша – обладательница и творец судьбы уникальной и вместе с тем обыденной для того поколения, чей жизненный век в целом совпал с веком календарным, веком двадцатым.

Она родилась в 1911 году, ещё в Российской Империи, практически всю жизнь прожила в Советском Союзе и скончалась в 1999 году, уже в постсоветской России. Все свои неполные 88 лет прабабушка провела практически на одном месте, не удаляясь от родной деревни более чем на 20-30 километров. Её детство, юность и цветущая молодость пришлись на страшные годы: Первая Мировая война, гражданская война, коллективизация и сталинские репрессии. Потом без спросу явилась Великая Отечественная, в первый же свой «сорок первый» превратившая Акулину Васильевну во вдову с четырьмя сыновьями. Старшему из них было восемь лет, а младший вскоре умер от недоедания и отсутствия нормальной медицины в оккупированном селе. Затем первые послевоенные годы, по нищете и голоду мало чем отличавшиеся от лет военных. А там уж куда более благополучная жизнь, в которой она в прямом смысле поставила на ноги трёх сыновей, никогда повторно не выйдя замуж. Вынянчила нескольких внуков и пару правнуков, до девятого десятка сама справлялась с немалым подсобным хозяйством и жила так, что я никогда ни от кого не слышал в её адрес хотя бы единого неуважительного слова.

Эту краткую биографическую справку из своей фамильной летописи привожу потому, что необходим личный пример, открывающий глаза на то, что человек не в состоянии исправить мир, выкорчевать его пороки и победить жизненные трагедии. Но он способен со скромным достоинством нести ответственность за окружающий его кусок реальности, не озлобляясь справляться с ударами судьбы и сеять неброское, неказистое, но осязаемое добро, плоды которого всходят обычно через много лет. И именно такие личные примеры, а вовсе не голословные рассуждения, и являются неоспоримым доказательством неброского, но справедливого ответа на встретивший нас четвёртым по счёту вопрос. Не можем мы исправить мир, нет в нас столько добра, мудрости, терпения, сил и самоотверженности, чтобы поднять такую глыбу. Однако каждому по плечу нести камешек, оказавшийся именно на его плечах, не перекладывая его на других. А по возможности помогать ещё кому-то справляться с его ношей, когда тот уже вот-вот упадёт, обессиленный. И если так делать, что-то, нам непонятное, и в мере, нам неведомой, в мире и в жизни непременно изменится. К лучшему.

С придерживающимися первого варианта ответа нам даже не придётся прощаться – они сами с нами попрощаются. Возможно, даже не посчитают нужным раскланяться и уйдут по-английски. Людям, уверенным в том, что способны самостоятельно изменить весь мир к лучшему, вряд ли захочется терять время в кампании тех, кто думает иначе. Они, эти целеустремлённые оптимисты, посчитают всех, не разделяющих их воодушевление, нытиками и лузерами, маскирующими свою лень депрессивной демагогией. Потому прикроем распахнутую ими дверь и пожелаем, пусть и мысленно, всего доброго – ведь обычно по мере продвижения по пути к «светлому будущему» доброго и хорошего остаётся всё меньше.

Второй ответ – более вдумчивый выбор тех, кто не ограничивает себя внешней, рекламной стороной жизни и более критичен к действительности и самим себе. Это вызывающие симпатию и дающие возможность для содержательного общения люди, однако продолжать путь они тоже не смогут. Возможно, сторонники мнения, что человек не способен в принципе влиять на мир, были бы и не против продлить интеллектуальные изыскания. Но имеет ли это смысл для них? Раз уж данное течение рассуждений направилось по указателям «жизнь противоречива и трагична», «добро и зло реальны и определяют существование каждого человека», то после поворота по стрелке «мы бессильны изменить жизнь» мысль оказывается в тупике. Идти дальше некуда, всё неумолимо погружается в наползающий туман фатализма, порождённого умом острым, но уставшим и отказавшегося от «тщетной» надежды. С неподдельным сожалением оставим выбравших второй вариант и пожелаем им всего самого доброго, тем более, что такие люди чувствуют добро куда острее и тоньше безоглядных оптимистов.

Выбрать третий ответ можно исключительно по личным мотивам. Трудно представить, из какой иной почвы может вырасти мнение, что отдельный «я» не могу исправить весь мир, но буду делать всё зависящее на моём «участке фронта», как не из собственного опыта и сердечных переживаний. Так что, несмотря на высоту вопроса и глубину ответа, разговор тут короток: следуем далее все те, кто несёт с собой подобный опыт или кому пересказанный опыт автора показался интересным и заслуживающим доверия.

Александр Бабицкий